Да, я помню это. Как удивительно приходят иногда воспоминания. Как будто кто-то словно прочитал тебе в голове текст, в котором красным вспыхнули "отмеченные" слова… Вот он, обычный урок. Я отпускаю скромного беловолосого мальчика: но в том чувстве, в котором он отбарабанил мне текст, в котором только пятая часть – из учебника, есть подвижничество. Я даже не объявляю ему оценку – и так ясно. Поднимаюсь из старого кресла, которое мне заменяет, по прихоти завхоза, учительский стул, выхожу перед классом, на середину – это моя арена; мое место для «боя быков». И говорю:
- У нас с вами скоро конец четверти. Честно говоря, да вы уже знаете – мои последние уроки. Так вот, я вас все это время учил: история – это сборник мифов. Что-то более правдиво, что-то спорно, что-то откровенно лживо… Но это мифы, не более того. И я все время просил вас относится к ним, именно, как к мифам. Потому, что все от нас столь бесконечно далеко, что… что можно уже задумываться: а было ли это? Итак, Рим. Великий Рим. Ну, кто из вас ощущает себя римлянином?
Взметнулся лес рук. Черт вас всех дери! И мускулистые, грубоватые – мальчишечьи и тонкие худые, изломанные подростковой промежуточностью – девчоночьи; ох, как им понравилось быть патрицианками! После того вечера «Лукуллова пира», дерзко обозначенного так на листовках, когда они топтали пол актового зала босыми ногами с блистающими на пальцах ног перстнями… я постарался… скандал был. И ведь пошили себе хитоны из домашних простыней, а пацаны сварганили на трудах броши – деревянных жуков – и прокрасили «бронзовой» краской; и играли флейты и Боже ты мой, что было, когда зашла директриса… увидела возлежавших в вольных позах «римских патрицианок» на матах их спортзала, укрытых домашними шторами. И кубки с «вином» - гранатовым соком (хорошо ведь, подстраховался!). Ладно, замнем для ясности.
- Итак… - говорю я тем голосом, который всегда приберегаю на конец урока, почти грудным - …на обширном пространстве от Пиренейских гор до Британии и Кавказа еще и сейчас можно видеть участки старых мощеных дорог. Кое-где плиты на них заросли травой, а местами отполированы колесами и ногами пешеходов. Это великие каменные реки! Это артерии необъятной державы Рима—трассы непобедимых Легионов. Некогда они во все стороны расходились из Великого Города и тянулись почти на двести тысяч километров. Когда первые миссионеры Евангелия вышли в путь, они двинулись по этим дорогам. Сам того не ведая, римлянин-победитель открыл перед библейскими апостолами ворота широкого мира. Не только греческий перевод Библии и синагоги диаспоры, восточные культы и античная философия предваряли путь сеятелей Слова, но и Город на семи холмах сыграл свою роль в подготовке человечества к христианству. Таким образом, Рим появляется в земной драме, как новое «действующее лицо».
Кто-то там на задних партах хихикает, привычно рифмуя «лицо» - «яйцо», но я не обращаю внимания. Губошлепы пользуются у меня привилегией бренчать свой словесный онанизм вполголоса (о чем я всегда говорю!), но за это их ненавидит полкласса.
- …Подобно Македонии, Рим долго считался окраиной цивилизованного мира, и сначала о нем мало кто слышал. Смех сказать, что это была за зряшная и неплодородная, убогая земля! Во времена пророка Исайи и Гесиода, когда Ассирия находилась в зените своего могущества, Рим еще выглядел невзрачной деревней, в которой тогда трудно было предугадать будущую столицу императоров и пап. Лишь незадолго до эпохи Александра римляне начинают входить в силу, а затем в какие-нибудь век-полтора превращаются в повелителей Средиземноморья. Мало того, созданная ими империя простояла дольше всех, когда-либо существовавших на земле. В этом им уступают Кир и Александр, Карл и Наполеон, властители Британии и России. Россия тщилась стать Третьим Римом, но единственной, хоть сколько0нибудь последовавшей по стопам Рима, осталась Византия – и с тех пор все империи лишь жалка отрыжка римской.
Я смотрю на Рамону. Интересная это девочка: папа – перуанский инженер, мама – вологодская учительница. М-да. Полуафриканка, еще год назад тупая волоокая корова на шпильках, с надутыми губами, сидит в джинсовом костюме, в коробовках и раскрыв пухлые губы, смотрит на меня… Слушает! Слушает, в Бога душку мать! И это главный итог всего. Я обращаю кинжальный взор в ее черные безумные глаза и говорю – специально для нее:
- …в старину говорили, что у него есть второе, тайное имя, которое можно найти, прочитав слово Roma по-восточному—справа налево. Тогда оно будет звучать как Аmor, Любовь. Эта игра слов как бы намекает на сложность римского феномена, в котором империализм сочетался с идеей concordia, гармоничного строя общества. Очевидно, дух Рима столь же парадоксален и двойствен, как и все значительные явления мировой культуры. В самом деле, римляне, не обладая религиозным гением, слыли благочестивым народом и гордились этим; Рим в течение трех веков преследовал Церковь, но он же стал одним из всемирных центров христианства. Его цивилизация была еще более светской, чем у греков, однако отцы Церкви считали Рим оплотом веры...
Бросая взгляд на часы, подаренные женой, я понимаю, что у меня осталось три минуты. Три. Но за эти три минуты я сумею запарить им мозги так, что они выйдут отсюда одуревшие от катка Истории, которая катится сейчас по их душам, по отключенным мобильникам (у меня это закон), по всему этому современному пустозвонному грохоту. Moriturium te salutant, Ceasar! Идущие на смерть приветствуют тебя, Цезарь! Они ощутили себя легионерами, они услышали звук мечей и запах свежей крови… Они впитали в себя эту плоть эпохи, и она оказалась сильнее, чем жевачка компьютерных иго; и из сетевых мозгляков они выросли в великих, пусть еще крохотных Мужчин… Но как это все непедагогично, честное слово!
- …легенда, широко известная из поэмы Вергилия, утверждает, что когда троянец Эней, спасшийся от илионского пожара, высадился на берегу Италии, то уже застал там племя латинов. Одно время историки считали это сказание поздним вымыслом, заимствованным у греков. Но впоследствии археологи установили, что память об Энее жила в стране еще до эпохи эллинизации Рима. Многие исследователи сейчас убеждены, что «Энеида» в целом описывает вполне реальные события. Во всяком случае, признано, что латинские поселения возникли в Италии не позднее II тысячелетия до нашей эры, когда в Палестине правили судьи, а в Египте — один из последних Рамсесов. Рим построили НЕ ЛАТИНЫ, а их предки. Италия не была расколота, как Греция, на изолированные области, и сама природа ее не походила на скудную землю Эллады. Благодатный мягкий климат, плодородные равнины и зеленые склоны гор, казалось, были созданы для земледельцев и виноделов. Повсюду росли тенистые дубовые леса, между озерами на лугах круглый год могли пастись стада — недаром слово «Италия» производили от vitulus, бык.
Опять смешки на задней парте. Альхим Кадыков, этнический татарин, у которого папа – председатель землячества и адвокат, оборачивается и одним ударом толстого учебника припечатывает лохматую плоскую башку Шаповалова – этического русского, хулигана и дебошира, у которого папа три раза сидел. Почему? А потому, что наследник империи Чингисхана ощутил себя римлянином. Прав ли я? Черт его знает. Но Шаповалов затыкается. Я продолжаю:
- …отличительными признаками центуриона был посеребренный чешуйчатый панцырь, шлем с высоким гребнем - для ориентирования солдат в бою; поножи; панцырь – именно через «Ы»! - обычно украшался наградными бляхами, фалерами, на цепи. Отчего название коллекционирования наград – ФАОЕРИСТИКА? Вот. Центурион постоянно носил палку из виноградной лозы, как знак и орудие своей власти. Щита центуриону, как командиру, не полагалось; по этой причине и меч он носил на левом боку, а не на правом, как простые легионеры. В бою центурион занимал место в первом ряду, на правом фланге своей центурии. Центурионы назначались полководцем, как правило из известных ему лично наиболее опытных солдат; центурион не мог быть моложе 30 лет. Назначенный центурион в свою очередь выбирал себе помощника – опциона, opcio. С профессионализацией армии после реформы Мария, опционы стали назначаться командующим. Жалование центуриона в 2-3 раза превышало жалование солдат. Звание центуриона примерно соответствует современному капитану, впрочем старших центурионов можно сравнить с майорами, а примипила - с подполковником. Однако по социальному положению их можно сравнить с сержантским составом.
И вот он, звонок. Я предугадываю его за четверть минуты. И напрягаю голос. Он должен звучать громом и к черту домашнее задание – они записали его в начале рока. Па тот, кто не записал – лох. Горе побежденным.
- …но это тоже МИФ! Не верьте мифам! Центурионы не были благородными ангелами! Центурионы нередко злоупотребляли своей неограниченной властью - даже тому, что попытался защититься от удара центуриона, грозила смертная казнь! И вымогали у солдат деньги: за отпуска, за освобождение от лагерных работ, вообще по всякому поводу. Тацит, в частности, упоминает о центурионе, носившем прозвище «Cedo Alteram», то есть «Подай другую!»)- его присловье после того, как он ломал свою палку о спину провинившегося легионера. Так что… Так что звонок. Все свободны, всем спасибо.
Ух. И после этого вы таки понимаете, почему мне пришлось оставить прежнее место работы?
